Колыбель. Двадцать первый век подходит к концу - Алексей Медоваров

Колыбель

Двадцать первый век подходит к концу

Алексей Медоваров

Иллюстратор Ilmar Kumpunen

© Алексей Медоваров, 2017

© Ilmar Kumpunen, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4483-9931-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Добротный роман. С элементами научно-фантастического. Динамичный, плотный, насыщенный героями и событиями. Стилистически близкий к ранним Стругацким, Ефремову, Лему. Чувствуется влияние старой советской фантастики.»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Эдди

– Боюсь, я должен отказаться, сэр.

Очередной ясный ноябрьский день. Над Нью-Йорком ни облачка. Меж плотно задёрнутых штор пробиваются полоски солнечного света, в которых заметны застывшие в воздухе частички пыли. Квартирка полковника Пауэлса в Бронксе, где они с Эдди неоднократно встречались, выглядела уютно – большой диван в центре, мебель в классическом стиле и никакого хай-тека. Большой книжный шкаф с настоящими бумажными книгами вдоль стены. Вот только Эдди прекрасно знает, что квартира эта, при всей своей уютности, полностью липовая, и что Пауэлс в ней никогда не жил, а просто использовал для деловых встреч. Он хитрый и осторожный, этот лысый Пауэлс. Сам ничем лично не занимается, только сводит нужных людей вместе и получает процент с контракта. Иногда работает с персонами, пожелавшими остаться инкогнито – всё строится на доверии. Его никогда не обманывают и не кидают, потому что у Пауэлса безупречная репутация и множество влиятельных друзей.

– Эдвард, я предлагаю тебе последний контракт, а потом уезжай, куда тебе захочется! Ещё полгода! – Пауэлс сидит в резном кресле из красного дерева, закинув ногу на ногу, пальцы крупных ладоней сведены у самого подбородка. Безупречно выбритая голова бликует в лучах солнца. – Я тебе помогу с документами для поездки в любую точку планеты. Если захочешь, и на Марс визу получишь!

– Нет, сэр, – Эдди качает головой и встаёт с дивана, обшитого натуральной, приятной на ощупь кожей. – Я принял решение уехать из этой страны в самое ближайшее время.

– Шесть миллионов! По одному миллиону за каждый отработанный месяц. Это хорошие деньги, сынок!

Эдди кладёт планшет с заданием на стол, даже не включив. Его намерение убраться из страны слишком велико. Даже шести миллионов недостаточно для того чтобы задержаться тут хотя бы на неделю! Через два дня он будет уже в Чили, дышать свежим морским воздухом, пить сухое красное и наслаждаться покоем.

– Нет, сэр, – повторяет Эдди и направляется к выходу из уютной бутафорской квартирки. – Сэм, Андерсон, Питреэлли – любой из них возьмётся за эту работу…

Договорить ему мешает электрический разряд, пробивший всё тело насквозь. Мышцы ног непроизвольно подгибаются, Эдди падает на мягкий персидский ковёр и бьётся в конвульсиях, вызванных разрядом электрошокера. Сквозь стиснутые зубы вырываются нечленораздельные звуки, во рту привкус железа и соли – кажется, он прикусил щёку. Перед лицом появляются начищенные до блеска классические ботинки Пауэлса, и ток прекращается.

– Видишь ли, Эдвард, есть пара причин, по которым я сделал то, что произошло сейчас. – Пауэлс сковывает запястья Эдди пластиковыми наручниками за спиной. – Первая причина заключается в том, что для каждого конкретного случая я подбираю максимально подходящего исполнителя. Так уж вышло, что в данный момент никого лучше тебя у меня нет!

– Знаешь, какая вторая? – спрашивает Пауэлс у Эдди и, не дожидаясь ответа, добавляет: – Я не терплю, когда мне отказывают.

Очередной разряд вырубает Эдди.

– Эй, Эдвард, очнись! – кто-то несильно бьёт Эдди по щекам, пытаясь привести его в сознание. – Проснись же, ты пропустишь всё самое интересное!

Эдди открывает глаза и не видит ничего, кроме молочно-белого, режущего света. Тело ноет от удара током, к тому же конечности затекли от долгого нахождения в неподвижной позе.

– Ты пролежал тут чуть более трёх часов! – сообщил голос Пауэлса, опередив вопросы Эдди. – Ты в лаборатории одного из моих друзей.

Эдди удалось немного приподнять голову, для того чтобы осмотреться. Он мало что смог разглядеть. Круг света, слепящий глаза до слёз, освещал небольшую площадку, оставляя остальное помещение в кромешной темноте. Справа, с застывшей ухмылкой на губах, стоял Пауэлс. Слева, чуть поодаль, возле тележки возился ещё один человек. Он стоял спиной к Эдди, одетый в белый медицинский халат. Сам же Эдди был прикован за руки и ноги к столу для операций. Во рту торчал резиновый кляп.

– Эй, док, можно приступать!

Человек, которого Пауэлс назвал доктором, повернулся. Немного раскосые азиатские глаза убедились в правоте Пауэлса. В руках доктора появился скальпель и небольшой зажим.

– Советую вам не дёргаться, чтобы я не причинил вам лишние, хм, неудобства… – доктор был сама заботливость. – Мне нужно срезать небольшой кусочек верхнего слоя кожи… Размером с четвертак, не более…

Эдди сильнее сжал зубами кляп, когда с него срезали кожу в районе живота. Наконец-то с этим было покончено, и Эдди судорожно выдохнул.

– Сейчас я обработаю вам ранку… – доктор взял ампулу с тёмной жидкостью и вставил её в дозатор без иглы. Подойдя к Эдди, он просто капнул жидкостью на ранку из дозатора. Жидкость моментально впиталась.

– Всё, мистер Пауэлс, он ваш на четыре минуты! Потом мне нужно будет ещё раз обработать рану.

– Спасибо, док!

Доктор слегка поклонился и растворился в темноте.

– Знаешь, Эдвард, чем тебе обработали ранку? Нет? А я тебе скажу – это «Синти», Эдвард. Синяя смерть из Мексиканского Залива. Слышал про такую?

Глаза Эдди округлились от ужаса. И без того спутанные после двух разрядов шокера мысли сжались в клубок и закатились в дальний угол сознания, уступив место панике. Через призму ужаса Эдди почти физически ощущал, как зараза распространяется от пульсирующей точки боли по всему телу, проникая в каждую клеточку его организма.

– Это не обычная «Синти»! – Продолжал Пауэлс свой монолог. – Это специальная модификация, которая не лечиться простыми средствами. Только особым препаратом, который есть у меня, Эдвард! В течение полугода я буду высылать тебе сдерживающую вакцину, мы же не желаем, чтобы ты превратился в один сплошной синий гнойник за эти шесть месяцев, так ведь? А через полгода ты получишь полноценную дозу антидота, которая излечит тебя. И два миллиона долларов. Лечение нынче дорогое удовольствие, ведь так?

В круге света вновь показался доктор с дозатором в руке. На этот раз в дозаторе была игла.

– Будет немного больно… – будничным голосом сообщил доктор. Немного подумав, добавил: – В теории.

Пять быстрых уколов вокруг ранки, сделанных рукой профессионала, и боль, гораздо более сильная, чем от шокера, вновь забила сознание Эдди в дальний угол мозга.

Эдди полусидел-полулежал на удобном кожаном диване в уютной бутафорской гостиной бутафорской квартиры. Пауэлса рядом не было. «Может это сон, кошмар?!» – пронеслось в голове у Эдди. Одним движением он задрал рубашку. Кошмар оказался явью. Четыре полоски пластыря держали небольшой ватный тампон прижатым к коже. Эдди трясущимися пальцами аккуратно отлепил две полосы пластыря и взглянул на ранку. Она была синей. Прилепив пластырь обратно, Эдди некоторое время сидел и смотрел на шкаф с книгами, не думая ни о чём. Затем осмотрелся, будто увидев эту гостиную впервые, заметил строгий портфель, лежавший в кресле, где сидел Пауэлс. В портфеле оказался планшет с заданием, фальшивые документы, наличность мелкими купюрами и белая коробка без опознавательных знаков.

От хорошей осенней погоды не осталось и следа. Крупный частый дождь лил как из ведра, выбивая на лужах пузыри. Иногда налетали яростные порывы ветра, завывая в промежутках между домами. Эдди поднял воротник тёплого пиджака, зажал портфель под мышкой и заспешил вниз по улице.

Николай

Первый разгонный импульс с силой вдавливает Николая в кресло, его желудок сжимается в комок, виски и лоб покрывает холодная испарина.

– Первая стадия разгона транспорта завершена. Оставайтесь на своих местах до стыковки со станцией, – предупреждает приятный синтетический женский голос и тут же начинает отсчёт: – До второй стадии разгона остаётся десять… девять… восемь…

Пальцы Николая мёртвой хваткой сжимают крепление фиксатора на груди, прижимающего его к креслу. Снова рывок и его сердце на мгновение замирает. Но второй импульс оказывается куда мягче первого и Николай, переведя дыхание, осматривается.

В круглом пассажирском отсеке орбитального транспорта лицом друг к другу сидят четырнадцать человек. Многие перенесли первый старт с Земли не лучше чем Николай – он не раз слышал от старших товарищей, как паршиво они пережили первый рывок из атмосферы планеты. Большинство пассажиров транспорта – курсанты Новосибирской Военно-космической Академии, такие же, как и он сам. Остальные направлялись на Станцию из разных стран – пара смуглокожих индусов, японец и гражданка США.